Массивная дверь захлопнулась за спиной с железным лязгом. По коже поползли мурашки, нахлынуло ощущение, что вся жизнь осталась там, с той стороны этой жуткой двери: яркий солнечный свет, шум проезжающих по дороге машин, любимая работа, привычный маршрут домой, друзья и просто знакомые, враги и мелкие интриганы… Как оказывается хорошо там, на свободе. Фантазия тут же услужливо нарисовала несколько картинок: убитых горем родителей, несчастных детей, осуждающих знакомых, злых сокамерниц, огромное чувство беспомощности и — ощущение вины…
Две дороги в следственный изолятор
На все эти ужасы ушла ровно минута, проведённая в проходной следственного изолятора № 1, что находится на улице Голубинской города Волгограда. Руководство ГУФСИНа пригласило журналистов в СИЗО, чтобы рассказать о том, что делается для улучшения содержания заключённых, какие есть проблемы сегодня и как они решаются. Первоначально провели нас дорогой, которой ежедневно на работу ходят сотрудники изолятора. Поскольку исключений из правил не делается ни для кого, то сотрудники, независимо от чина и звания, проходят через КПП не более, чем по три человека, при входе в тюремную зону сдают документы и мобильные телефоны, ныряют под дугу металлоискателя. У обывателя, впервые побывавшего на тюремной экскурсии, все эти такие процедуры вызывают жуть. Особенно страшно становится, когда за тобой захлопывается дверь и ты остаёшься без документов и связи с внешним миром. Оказывается, мобильный телефон — это важная и необходимая вещь, мысль об этом приходит именно после того, как сдаёшь свою трубу не первой молодости и она исчезает за решёткой. «Не беспокойтесь, ничего не потеряется, на выходе всё своё имущество получите назад, — утешают «экскурсоводы» в погонах.
Началась экскурсия с посещения магазина. Работой торговой точки гордится начальник СИ-1 Виктор Нещерет. Набор товаров довольно простой: хлеб, сладости, сигареты, шампунь-мыло, трусы-носки и прочая необходимая мелочь. В магазине родственники просто перечисляют название товаров и оплачивают необходимую сумму. К товару они не прикасаются, и это даёт возможность все пряники-булки получать целыми, а не разломанными на куски при проверке. Особой популярностью пользуются сладости, и это вполне объяснимо — горькие дни пребывания в тюрьме скрасить могут только сладкие воспоминания…
Есть ещё одна дорога вглубь следственного изолятора — по ней идут не по своей воле, и отнюдь не по приглашению начальства, а по приговору суда. Как сказал начальник главного управления федеральной службы исполнения наказаний по Волгоградской области генерал-майор внутренней службы Игорь Сизов, «Родина для будущего осуждённого начинается с СИЗО». Родина, надо сказать, неласковая, да и чего можно ожидать от заключения? Пожалуй, здесь у осуждённых только одной проблемой становится меньше — сам по себе отпадает национальный вопрос. Есть масти, какие-то свои понятия, но нет национальности. Видимо, высказывание, что у преступника нет национальности, имеет свой глубокий смысл.
Маленький сумеречный дворик. Сюда въезжают автозаки. Под наблюдением вооружённой охраны и злой немецкой овчарки начинается первое знакомство с местом, где кому-то придётся отбыть срок заключения, кому-то дождаться суда, а кому-то — этапирования на зону. Вновь прибывшие сразу попадают в медицинский изолятор: маленькую комнатку с лавками, столом и унитазом на высоком постаменте. Всех без исключения ждёт медицинское обследование. А дальше уже камера в одном из корпусов и всё согласно регламенту: встречи с адвокатом, ожидание передач и самое тяжёлое — привыкание к новой среде.
Перелимит — нар на всех не хватает
Сотрудники СИЗО нам охотно показывали камеры, в которых содержатся заключённые, рассказывали о том, какие изменения сделаны и насколько лучше и веселее стало здесь жить. «Да вы сами почувствовали, что нигде нет тяжёлого запаха. Вот если бы несколько лет назад побывали, то поняли разницу. В камерах даже спичка не горела, тяжёлый дух сбивал с ног. Сейчас, благодаря работающей вентиляции и тому, что вместо параш появились унитазы, стало более комфортно».
До комфорта ещё, конечно, далеко. Но речь и не идёт о том, чтобы создать спецконтингенту замечательные условия для существования. Наказание есть наказание. И, по мнению прокурора города по надзору за исполнением законов в местах лишения свободы Ивана Цымлова, осуждённые за преступление должны почувствовать тяжесть своего положения, что тоже является своеобразной расплатой за содеянное. Несмотря на то, что условия содержания заключённых за последние три года значительно улучшились, основная проблема только обостряется. В СИЗО не хватает мест. Называется это перелимит. И в изоляторе вместо 1310 человек в содержится 1816. Сказывается это прежде всего на недостатке койко-мест. Так что спать некоторым приходится либо на полу, либо вдвоём.
Узкие двери, высокие пороги и крутые ступеньки, обилие железных решёток и сетки на всём, что можно: на батареях, окнах, дверных проёмах… И вот мы попадаем на так называемый «пятак». Круглая площадка в два этажа, забранная доверху железной мелкой сеткой. Отсюда идут в разные направления переходы к корпусам: мужскому, женскому, туберкулёзному, детскому. Кстати, о туберкулёзе: в туботделении постоянно проходит лечение около 90 больных в разной стадии заболевания. Местные медики считают, что бытующее мнение о заражении туберкулёзом во время «отсидки» далеко от действительности — проблема эта отнюдь не тюремная. Больные выявляются именно при поступлении в следственный изолятор, и они не контактируют со здоровыми, а сразу направляются в туберкулёзный корпус. Лечение проводится интенсивное. Задействован весь арсенал медикаментов — на приобретении медпрепаратов не экономят, поскольку туберкулёз болезнь коварная и при запущенных случаях есть риск свободу встретить только на кладбище. Но лечатся не одними лекарствами. Молельная комната — отдушина для осуждённых. Они охотно исповедываются и причащаются, ходят на службы. Хотя это своего рода развлечение, ведь самое тяжёлое здесь — медленно и монотонно текущее время. От скуки участвуют в самодеятельности, берутся за любую работу. И руками заключённых печётся хлеб, делаются макароны, выращивается зелень, проводится благоустройство территории.
Женщины и дети
Особая тема — детская колония. В ней 223 человека в возрасте до 18 лет. Хотя есть и постарше. Но если администрация видит, что у осуждённого есть стремление измениться к лучшему и это удаётся, то составляется ходатайство, чтобы весь срок отбыл на месте, хотя бы до окончания школы. Как ни странно, в колонии подростки, даже самые что ни на есть трудные, учатся прилежно. По словам начальника СИ-1 Виктора Нещерета, учат не только грамоте, но стараются дать и какую-то профессию — ведь, выйдя из колонии, он должен будет как-то жить дальше. А на воле, в отличие от тюрьмы, никто не будет кормить и спать укладывать и на всё надо будет заработать самому. Но тут часто сотрудники СИЗО становятся в тупик. Попадает за решётку «ребёнок» 16-17 лет, и выясняется, что он даже читать не умеет. Если раньше среди заключённых были малограмотные, то сейчас очень много вообще неграмотных. И начинается обучение профессии с алфавита.
Помимо общеобразовательной школы, СИ-1 имеет и своё профессионально-техническое училище. И даже социальных работников, которые стараются трудоустроить освобождающихся из заключения. Не всегда получается найти работу и жильё, и зачастую возвращаются в тюремные стены из-за совершения повторного преступления не по убеждению, а от безысходности. Таких «возвращенцев» около 30 процентов.
Преступление и наказание — удел не только мужчин, но и женщин. Около сотни заключённых в женском корпусе занимают 28 камер. В отличие от мужского корпуса, где в душ ходят строем раз в неделю, дамы живут в более цивильных условиях — в каждой камере есть душ. Как особое достижение в медблоке показывают отдельную комнату с гинекологическим креслом. «А раньше женщин смотрели в общей комнате, без всяких условий», — комментирует начальство. На этом поблажки и преимущества заканчиваются. Жизнь в женском корпусе такая же безрадостная, как и в мужском.
Все в читальню
Настроение у нас повышается, когда все вновь попадают на улицу и дружно идут в более приятное место — отряд хозобслуги. Здесь отбывают наказание осуждённые за нетяжкие преступления. Сроки в основном небольшие, 2-3 года. Хозотряд имеет преимущества — работает на благо временной родины, может получить краткосрочный отпуск, брать книги в своей библиотеке, насчитывающей 10 тысяч экземпляров. Оставляют в хозотряде наиболее примерных осуждённых, надеясь, что после освобождения они сюда не вернутся.
Может, кому-то покажется благостной написанная картина, но надо учесть, что нам показывали только лучшее. Есть ли беспорядки, нарушение прав заключённых и прочие «мелочи жизни», нам не известно. Да и кто будет распространятся на такие темы?
Игорь Сизов говорит, что беспорядков удаётся избежать, нет захвата заложников и побегов — «Мы этого не допускаем». И поясняет, что Волгоград входит в так называемую красную зону, то есть в местах лишения свободы за порядком следит администрация спецучреждения, а не управляют всем воры в законе.
Чужих «сидельцев» здесь не очень любят, хотя приходится принимать транзитно-пересыльных. Но и «авторитеты» не жалуют волгоградские спецучреждения. Здесь им некомфортно. Конечно, проверку на прочность обязательно устраивают, но быстро успокаиваются, подбить заключённых на бузу в красной зоне довольно сложно. Сейчас в СИ-1 есть один вор в законе, но это уже старый больной наркоман, у которого уже нет сил устраивать перекрой тюремного мира.
Заключённые содержатся за толстыми стенами, построенными ещё в 1882 году. Через массивные решётки, выделки того же 19 века, видны голые лампочки и смутные очертания лиц. От этой картины вновь становится страшно. И боязно не этих людей за решёткой, а той истории, которая всех их сюда привела.
На волю!
Экскурсия по тюремной территории — отнюдь не увеселительное мероприятие, хотя и сопровождается несмолкающей музыкой. Музыкальные паузы здесь длятся от подъёма до отбоя. Не с целью скрасить «посиделки», а для того, чтобы заключённые не переговаривались и не сговаривались. Но запретить смотреть во двор из-за решётки окна никто не может, и то и дело сталкиваешься взглядом с заключёнными: печальными, злыми, наглыми, откровенно презирающими. Что поделать, у каждого своя история жизни. Не дай Бог оказаться в таком страшном месте. Как говорит Игорь Сизов: «Что может быть страшней тюрьмы? Что может быть прекраснее?» Красота есть, конечно, и в тюрьме — красивые девушки-охранницы ослепительно сияют улыбкой журналистам и охотно позируют для фото. Устраиваются здесь и конкурсы для осуждённых, среди которых есть свои звёзды и таланты. А ещё здесь есть красивый стоматологический кабинет с таким шикарным оборудованием, что районным поликлиникам даже и не снилось…
Но как же хочется поскорее обратно, на волю. И вот конец нашего «срока». Выходим из зоны, получаем свои телефоны и удостоверения. Нас с улыбкой провожают до выхода. По правилам вежливости надо попрощаться, но привычное «До свиданья!» звучит как-то двусмысленно и каждый из журналистов решает эту проблему по-своему: в адрес руководства ГУФСИНа звучат «Счастливо оставаться!», «Ну, бывайте!», «Всё, мы поехали!»…
…Во дворе жестоко дрались пацаны. Как сказали соседи, это местное хулиганьё, «управы на них никакой нет». Есть. На улице Голубинской. Интересно, изменились бы хулиганы, побывав на экскурсии в тюрьме?