Оптимизация в российском здравоохранении носит деструктивный характер.
Анализируя процесс оптимизации по всей России в целом и в нашем регионе в частности, можно сделать следующий вывод: пока она затрагивала промышленно-экономические сферы, ситуация была стабильно тяжелой, но после того, как перекинулась на культуру, образование и здравоохранение, положение стало катастрофически невыносимым.
Государство, призванное защищать интересы граждан и заботиться о них, само лишает молодое поколение надежды на здоровое будущее, стремительно сокращая количество медицинских учреждений. В ситуации кризиса у регионов не хватает средств содержать все эти заведения. Безработица стремительно набирает обороты, а это значит, что взносы в ФОМС за неработающее население приходится платить не работодателям, а региональным бюджетам. Хватит ли денег бюджету Волгоградской области, чтобы оплатить ОМС каждого безработного? Думается, ответ очевиден. Конечно, нет.
Получается какой-то замкнутый круг: сокращение работодателем числа рабочих мест приводит к сокращению больничных коек из-за невозможности оплатить их за счет средств работодателя. Проще говоря, чем выше уровень безработицы в регионе, тем большее количество больниц и поликлиник придется закрыть! Процесс оптимизации медучреждений сам по себе порождает сокращение работающего медперсонала, увеличивая волну безработицы и провоцируя тем самым новые и новые секвестирования.
Волгоградская область также с головой окунулась в описанный процесс, в результате чего подверглись оптимизации ряд больниц Волгограда: бывшая городская клиническая больница № 3, Волгоградская областная клиническая больница № 3, детские больницы № 8 и 2. И это только начало. Что же касается муниципальных районов, то тут даже страшно представить. Если в некоторых населенных пунктах области не останется ни одной больницы, как люди станут жить, зная, что в случае болезни или угрозы жизни им некому будет помочь, потому что ближайшее медучреждение находится в другом районе? Это незамедлительно сказалось и на важнейших демографических показателях. В частности, только за несколько лет проведения оптимизации резко увеличилась смертность населения как в Волгоградской области, так и по России в целом.
Денег на бесплатную медицину катастрофически не хватает. Россияне вынуждены лечиться платно, потому что в бесплатном лечении им отказывают. Отсюда неимоверный рост всевозможных частных клиник, которые предлагают нам полный спектр медицинских услуг, но возникает вопрос, качественных ли. В череде сокращений высококвалифицированных специалистов и оптимизации сферы образования мы получили армию недоучек, создавшую ощутимый пробел в жизненно важной сфере — здравоохранении. На деле у нас осталось слишком мало специалистов, которые могут правильно поставить диагноз и понимают, как работать с новейшим дорогостоящим оборудованием.
В целом же можно выделить три стадии оптимизации. Во-первых, это присоединение менее рентабельных медучреждений к более рентабельным. Затем следует закрытие менее рентабельного заведения либо сразу нескольких, объединенных в одно. Наконец, последний этап — полный переход на платные клиники и платные медуслуги. Тут хотелось бы сделать пометку, что такие услуги будут доступны отнюдь не всем. Большей части населения придется обращаться за медпомощью к бабушкам и травушкам-муравушкам.
Подводя итоги вышесказанного, хотим подчеркнуть, что в России не работают никакие законы диалектики, и переход от количества к качеству, по сути, невозможен, так как в результате сокращения структуры медучреждений мы не получили ни качественные и доступные всем медицинские услуги, ни беспроблемную запись к врачу, ни удобный режим работы и месторасположение для большинства граждан.
Выходит, все перемены, связанные с оптимизацией сферы здравоохранения, допустимо считать однозначно провальными. Так, может, уже пора сменить курс?
Елена Поцелуева.