Наверное, в жизни каждой из нас случается большая любовь. И пусть она продлится недолго, но яркий её свет будет озарять всю жизнь женщины. Любовь сильная, страстная ворвалась в судьбу моей хорошей знакомой, когда она уже перестала её ждать. Да и честно говоря, в том состоянии, в каком она была тогда, вовсе не о любви мечталось, а просто о том, как выжить.
Суровый диагноз настиг Лену в сорок лет. Я помню, как, узнав, что ей нужна срочная операция, она металась по квартире, не видя ничего вокруг. И только звук разбитой чашки, которую она нечаянно смахнула со стола, заставил её остановиться. «Что же мне делать, что?» — с тоской спрашивала Лена, и я, хотя у самой тряслись все поджилки, с деланым спокойствием ответила: «Для начала возьми себя в руки. Готовься к операции, а твою Наташку возьму к себе, за неё не беспокойся. Давай, свари чего-нибудь, сегодня же суббота — дочка придёт из школы, а кормить её нечем».
И странное дело — обыденные домашние обязанности как-то её сразу успокоили. Вскоре закипел чайник, и мы сели пить чай в её чистенькой кухоньке, уже мирно беседуя о том, что нужно взять в больницу.
Через несколько дней Лене сделали сложную операцию, которую она тяжело перенесла. Вообще судьба относилась к этой красивой интеллигентной женщине не слишком милостиво. В своё время она вышла замуж за военного, родила дочку. Но девочка оказалась глухонемой от рождения. Муж, испугавшись трудностей, семью оставил. Лена растила дочку одна, потом, когда та подросла, определила её в спецшколу. Наташа приходила домой только на выходные дни. Сама Лена преподавала немецкий язык в одном из вузов города.
Они с дочкой отлично понимали друг друга и разговаривали с помощью жестов. Потом у девочки прорезался талант — она начала рисовать. Её рисунки, удивительно тонкие и одухотворённые, украшали все стены их небольшой квартирки.
Когда Лена находилась в больнице, Наташа, тогда двенадцатилетняя девочка, на выходные дни приходила к нам. С ней, к сожалению, мы совсем не понимали друг друга, зато как-то сразу Наташа подружилась с моей дочкой. Они часами рисовали, сидя за обеденным столом. Моя задача была повкуснее их накормить да сходить с ними погулять. А в понедельник утром Наташа уезжала в свою спецшколу.
Но вот, наконец, Лена вышла из больницы. Я ожидала встретить её надломленную, страдающую и уже заранее мысленно подготовила все утешительные слова, которые пришли на ум. Но случилось чудо. Да, Лена действительно страдала от боли, которая её ещё долго мучила. Но её глаза! Они сияли так, словно эта женщина вышла не из больницы, а из какого-то райского местечка.
«Есть несколько признаков любви, — писал в своё время философ Ибн Хазм. — Первый — это когда любящий бросает все занятия, если они препятствуют ему увидеть любимую, пренебрегает всяким важным делом, и замедляет шаги, уходя от неё. И второй: человек щедро отдаёт всё, что может, из того, в чём раньше кому-то отказывал, и всё это для того, чтобы проявить свои хорошие качества и вызвать к себе внимание».
Именно так относился к Лене человек, с которым она познакомилась в больничной столовой. Вот, казалось бы, парадокс: о каком чувстве может идти речь, когда вокруг бледные от страданий лица, когда из каждой палаты доносятся стоны, а то и плач… Но любовь — удивительная штука: она, как зелёный росток сквозь асфальт, может прорасти в душе человеческой в самый сложный момент, в самой неподходящей для этого обстановке. Эти двое людей, очень больных и не очень счастливых, сумели впоследствии переплавить свои страдания и боль в исцеляющем огне настоящего чувства в бесценный слиток любви. Лена потом вспоминала, что, очнувшись от наркоза в палате, она увидела на своей прикроватной тумбочке несколько распустившихся одуванчиков в гранёном стакане и сразу поняла, кто это сделал. Всё её существо в тот миг охватило страстное желание жить и вопреки всем обстоятельствам стать хоть чуточку счастливей. Те незатейливые одуванчики подействовали на Лену лучше всяких дорогостоящих лекарств.
Впоследствии эти два немолодых одиноких человека стали жить вместе, и Наташа обрела долгожданного папу. Степан Иванович очень быстро начал её понимать, и она к нему привязалась, как котёнок. Надо было видеть Степана Ивановича, когда к ним приходили гости. Он не позволял Лене сделать лишнего движения и потом, сидя за столом, смотрел на неё таким влюблённым взглядом, что окружающие чувствовали себя здесь лишними. Любовь не терпит посторонних, поэтому и я всё реже забегала к Лене на огонёк, да и она уже не испытывала прежней тяги к дружеским беседам: теперь у неё было с кем поговорить.
Конечно, даже между любящими людьми иногда проскальзывает чёрная кошка. Но причины для ссор в той семье были просто умилительными. Однажды Лена и Степан Иванович повздорили и довольно сильно из-за того, что она терпеть не могла зимой ходить в тёплом белье, предпочитая щеголять в тонких колготках. Степан Иванович, обнаружив это, даже раскричался: мол, если себя не жалеешь, то хоть о ребёнке подумай, как она будет жить без матери… Словом, настоял на своём. Да, наверное, все бы женщины согласились ссориться с мужем только лишь по подобным поводам.
Когда Наташе исполнилось 16 лет, Степан Иванович устроил её на комбинат, где делали посуду под хохлому. Он располагался на левом берегу Волги. Наташке разрисовывать посуду было в радость. Там же работали ещё несколько глухонемых ребят, жили все они в общежитии и были очень дружны между собой. Но на выходные девушка обязательно приезжала к матери с отчимом. Он к её приезду готовился заранее, сам стряпал что-нибудь вкусное, не подпуская Лену к плите: ей это было противопоказано.
Иногда мы встречались на улице, и было видно, как трепетно Степан Иванович относился к своей половине — чувства его не остыли… Думаю, что именно его любовь продлила Лене жизнь на пять лет. Всего пять, но все эти годы благодаря его любви она была по-настоящему счастлива как никогда в своей жизни. Степан Иванович пережил любимую женщину всего на несколько месяцев…
А Наташа уже взрослая, самостоятельная женщина. Она живёт в той же квартире, работает. Мы с ней видимся иногда, здороваемся, но по-прежнему общаться не умеем. Её ведь только двое слышащих людей и понимали — Лена да Степан Иванович, который её любил как родную дочь.
Лариса Говорухина.