Волгоградский музыкальный театр впервые за долгие годы предложил вниманию публики балет — им стал двухактный балет Андрея Петрова «Сотворение мира» в постановке Олега Игнатьева. Возрождение балетных спектаклей в нашем городе не может не радовать, однако не самый выдающийся уровень исполнительского мастерства и постановки в целом не позволяют говорить, что премьера стала ярчайшим событием уходящего театрального сезона.
Балет «Сотворение мира» рождался долго и в муках, его премьера переносилась много раз. Что не удивительно, ведь если на протяжении не одного года в театре балетная группа выходит в спектаклях только на пятиминутные номера и не участвует в полноценных балетных постановках, ожидать вдруг хорошего результата просто бессмысленно. И в оценках получившегося балета нужно попытаться соблюсти баланс: с одной стороны, отрадно, что в городе вновь появляются балетные спектакли, намечается некая конкуренция (застрельщиками новых постановок балета в Волгограде стала «Царицынская опера», где в прошлом сезоне были поставлены одноактные балеты «Барышня и хулиган» и «Вальпургиева ночь»), у зрителя даже появился некий выбор, но с другой стороны, грустно, что уровень исполнителей не позволяет оценивать постановку по большому счёту, ибо если её так оценивать, то камня камне можно не оставить.
Петербуржец Олег Игнатьев — известный российский балетмейстер, лауреат Государственной премии России, лауреат международных конкурсов, народный артист Бурятии, много ставит в стране и за рубежом. Его приглашение в Волгоград видится оправданным шагом, так как в юбилейный год музыкальный театр (в этом году ему исполняется 75 лет) хотел иметь полноценную постановку известного балета известного балетмейстера. К тому же Олег Игнатьев уже ставил на сцене Волгоградского музыкального театра (в 1996 году он поставил модерн-балет «Внутреннее пространство», состоящий из 8 хореографических новелл на музыку Бизе, Альбинони и др.) и в принципе был знаком с местными реалиями. Хотя с далёкого теперь уже 1996 года много воды утекло, а главное — полностью прекратились балетные постановки. Я не возьму на себя смелость утверждать, что артисты балетной труппы музыкального театра растренированы и находятся в плохой физической форме (всё-таки замахнуться и исполнить двухактный балет стоит большого труда), однако работа на протяжении многих лет только в балетных номерах явно не прошла для них даром. 
Наверное, хореограф-постановщик Олег Игнатьев и балетмейстер Елена Кочеткова (почему-то оказался не у дел главный балетмейстер театра Денис Постоев) вытянули из артистов всё, что только можно, однако огрехи были видны невооружённым глазом. Что сразу бросалось в глаза — это отсутствие лёгкости, причём это особенно хорошо было заметно на втором спектакле, состоявшемся почти через две недели после премьеры: судя по всему, выйдя на пик формы к 28 апреля, после артисты немного подсели, отчего уже 10 мая было видно, как им физически трудно. Некоторые артисты так потели, что у них потёк грим, временами их движения были просто судорожными от усталости (в одном моменте Адам практически уронил Еву), неоднократно они после прыжков приземлялись с неприятным грохотом. Видимо, из-за невозможности выдерживать необходимый ритм, артисты там, где требовалась синхронность (Олег Игнатьев культивирует принцип триединства, отчего у него Добро и Зло действует тремя парами), иногда действовали в разнобой. В общем, то, что можно было скрыть во время коротких вставных номеров во время музыкальных спектаклей, во время балета полезло наружу, поэтому, если руководство театра предполагает сделать «Сотворение мира» неотъемлемой частью репертуара и показывать балет за пределами Волгограда, артистам придётся проделать работу в большом объёме. И лучшее для этого средство — новые балетные постановки, которые будут постоянно держать артистов в тонусе. Хотя, конечно, есть кого и отметить. На фоне остальных исполнителей слаженностью и отточенностью движений выделялась пара Дьявола и Дьяволицы — Дмитрий Полянин и Зулейха Ширяева, одни из самых опытных артистов, занятых в «Сотворении мира». А лёгкости и воздушности было не занимать исполнительнице роли Евы прекрасной и хрупкой Марии Хрисановой.
Это что касается исполнительского мастерства. Теперь о сценографии (Алексей Михальчев и Ирина Елистратова) и костюмах (Ирина Елистратова). Декорации в «Сотворении мира» можно назвать аскетическими: в первом акте на заднем плане располагаются геометрические фигуры двух типов — квадраты и круги, символизирующие Лабораторию Бога, которые в конце действия сменяются двумя гигантскими маятниками, обозначающими, судя по всему, адское горнило. Также на сцене появляются спортивный инвентарь и стулья, о которых чуть ниже. В первом акте активно используется подсветка (художник по свету Константин Трофимов) и дымовая завеса. Последняя — становится каким-то бичом для нашего города: что в «Царицынской опере» на «Аиде» травят зрителей первых рядов и музыкантов оркестра дымом, что на балете «Сотворение мира». Не знаю, каково приходится во время выпуска дыма оркестрантам музыкального театра, но зрители на первых рядах начинали дружно кашлять. Световая палитра была достаточно простой: появление сил Добра символизировалось приятным голубоватым светом, а сил Зла — тревожным красным. Переливание цветов на символических планетах кроме как внешней эффектности, как мне показалось, особого смысла не несло. Костюмы выполнены в традиционном цветовом решении: Добро — сине-белое, Зло — красно-чёрное. И уже традиционно при изображении противоборствующих сил большая внешняя эффектность отдана тёмным силам. Понятно, что Зло должно быть ярким и привлекательным для завлечения невинных душ, но когда на его фоне Добро элементарно теряется, это странно.
Отдельно стоит поговорить о смысловой части постановки. Композитор Андрей Петров писал свой балет, вдохновившись рисунками Жана Эффеля «Сотворение мира» и «Роман Адама и Евы», либретто написали первые постановщики данного балета на сцене ныне Мариинского театра Наталия Касаткина и Владимир Василев. Однако в Олег Игнатьев решил пойти своим путём, отчего, как это заявлено в программке, написал собственное либретто. Цитирую афишу: «Оригинальное либретто (по мотивам иконы Андрея Рублёва и евангельским рассказам) Олега Игнатьева». Я не проводил сравнительный лингвистический анализ либретто Игнатьева и Касаткиной-Василева, но особых разночтений не заметил. И это понято: как могут различаться истории сотворения мира, основанные на Библии? Но кое-что новое постановщик из Питера внёс: Боги так же творят мир (правда, это понятно лишь из текста либретто), создают Рай (тоже понятно только из либретто), создают сначала Адама, а потом Еву, которых искушает Зло в лице Дьявола и Дьяволицы и которые спускаются в ад, чтобы потом отряхнуть с себя дьявольские оковы и создать человечество. Сошествие Адама и Евы в ад — это, конечно, сильно, вот только возникает просто такой вопрос: а откуда взялся ад, обиталище грешников, когда на Земле ещё не было людей? Или Олег Игнатьев пытался показать проекцию ада? Также возникают вопросы насчёт «мотивов» иконы Андрея Рублёва «Троица». Триединство придумал не великий иконописец — оно прописано в Библии. Андрей Рублёв на высочайшем уровне изобразил единство Бога в трёх лицах, причём до сих пор идут споры, какая фигура соответствует Богу-отцу, а какая — Богу-сыну. То есть, если следовать логике «мотива» знаменитой иконы, боги в «Сотворении мира» должны быть похожими во всём. Однако Бог-отец выделяется явно, причём с учётом примитивной актёрской игры (об этом тоже чуть ниже) исполнителя этой роли (Михаил Меньшиков) выглядит порой на удивление глупо, отчего «мотивы» «Троицы» можно считать чистым недоразумением.
Коль скоро я заговорил про актёрскую игру, то выскажусь и на эту тему. У меня сложилось такое впечатление, что для большей части исполнителей (особенно это касается партии Добра) балет был тяжким трудом, отчего про необходимость играть, а не только выполнять сложные технические приёмы, артисты не всегда помнили. Просто-таки изумил образ Бога-отца, который трактуется Михаилом Меньшиковым с примитивной наглядностью. Когда Бог-отец с печаткой жёлтого металла на безымянном пальце левой руки задумывает Адама, он становится в позу карикатурного мыслителя, чешет затылок, а потом с радостью на лице поднимет указательный палец вверх (так и ждёшь, что сейчас он воскликнет «Эврика!»). Когда же Бог-отец задумывает Еву, то он опять становится в похожую позу, после чего делает в воздухе такие округлые движения, какими подвыпившие мужчины изображают женские прелести. Какой-то Бог, подвергнувшийся невероятному опрощению.
Образ Адама (Александр Литвинов) получился страдальческим, причём я так и не понял: то ли это произошло из-за того, что артисту пришлось очень тяжело (пот катился с него градом), то ли так было задумано постановщиком. Зато на контрасте с ним выглядела Ева (Мария Хрисанова): лёгкая, воздушная, одновременно являющаяся девочкой и женщиной, праматерь человечества воплощала на сцене женственность.
Весьма недурственно смотрелись в образе чертей Марина Кутявина, Надежда Филатова, Максим Белицкий и Вадим Тишков, а солировавшие Дмитрий Полянин и Зулейха Ширяева соответствовали образам Дьявола и Дьяволицы просто здорово.
Несколько слов о режиссёрских находках. Как известно, в искусстве не должно быть ничего случайного, поэтому появление любого предмета на сцене должно быть оправдано на сто процентов. Как Олег Игнатьев оправдал для себя появление в своей постановке многочисленного инвентаря, для меня осталось загадкой. Зачем артистам нужны были шесты? Ну ладно, силы Зла покатали на них Адама, а силы Добра исполнили какие-то гимнастические упражнения. То же было и с большими шарами, казалось, нужными лишь для того, чтобы исполнители позанимались на сцене пилатесом. Более или менее оправданными были обручи, которые выполнили роль оков. Ситуация же со стульями напоминала детскую игру: артисты совершали какую-то беспрестанную борьбу за места для сидения, совершая на них акробатические этюды. С таким же успехом можно было вынести на сцену стол или скамейки и совершать с ними подобные действия. Ну разве что шесть стульев понадобились Олегу Игнатьеву для соблюдения всё того же триединства: по три стула на каждую троицу — Добра и Зла.
Ещё одна находка, причём довольно-таки навязчивая, о чём шушукались или возмущались в голос зрители, — это имитация многочисленных половых актов, которую иначе как на «падонковской» фене и на назовёшь — аццкая Камасутра, ибо смущавшие Адама и Еву черти принуждали их заниматься любовью на протяжении обоих актов во всех возможных позах. С учётом того, что черти делали неприличные жесты и движения, задаёшься вопросом: господин Игнатьев решил эпатировать провинциальную публику? Но после спектаклей НЭТа это сделать очень трудно. Другого оправдания кроме эпатажа лично я не нашёл.
Ну а сцена соблазнения чертями Адама и Евы вызвала у меня бурую возмущения: Дьявол и Дьяволица вышли на сцену с зажжёнными сигаретами и дали затянуться своим «подопечным». Это вообще что такое? Тогда следом надо было вынести бутылку водки, откупорить её прямо на сцене и дать выпить артистам. Причём курили черти весьма эффектно, с мундштуками, что вообще можно расценить как пропаганду курения. И пусть меня назовут ретроградом, но подобные вещи просто недопустимы на сцене.
После такой бочки дёгтя (необходимый баланс у меня что-то не получился) внесу ложку мёда, ибо у «Сотворения мира» есть два больших достоинства, ради которых стоит сходить на балет не один раз. Первое — это, конечно же, замечательная музыка Андрея Петрова, о которой Родион Щедрин написал: «Эффектная, живая и броская партитура. Здесь юмор и озорство соседствуют с развёрнутыми мелодическими разливами, эпизодами, где музыка берёт на себя главную смысловую и эмоциональную нагрузку…». К словам маэстро добавить нечего, кроме того, что оркестр под управлением Вадима Венедиктова донёс эту музыку во всей её чистоте. И как это не обидно может звучать для артистов балета, мне показалось, что лучшее в новой постановке музыкального театра — это именно музыка.
Второй момент, ради которого стоит не только слушать, но и смотреть «Сотворение мира» — это финальная сцена, в которой показано рождение человечества. Олегу Игнатьеву удалась удивительно поэтичная, красивая и трогательная концовка, когда после объятий Адама и Евы на сцене, на фоне звёздного неба, появляется сначала первая волна людей (несколько пар совсем ещё юных артистов), а потом и вторая (несколько пар примерно десятилетних детей). Три поколения на сцене в сочетании с удивительной музыкой Андрея Петрова просто трогали душу. Нет, конечно, у спектакля есть и другие достоинства (Олег Игнатьев как талантливый балетмейстер поставил не одну эффектную сцену — например, финал первого акта, когда на шести стульях силы Зла и Адам и Ева составляют такое единое многоголовое существо, впечатляет), однако они не перевешивают тех недостатков, о которых я писал выше. Я лишь надеюсь, что в театре на мои размышлизмы не обидятся, ибо я очень бы хотел придти в Волгограде на балет и увидеть что-то замечательное, где недостатки будут мелки и малозаметны, а впечатление будет мощным и цельным. Возможно, музыкальный театр совершил ошибку при выборе балета для постановки, так как к двухактному балету труппа театра явно не готова, а к модерн-балету не готова публика, которая и классического балета не видела в Волгограде достаточно давно. Но теперь об этом говорить поздно. Театру предстоит долгая и кропотливая работа по созданию балета и лишь регулярность балетных постановок может этому способствовать.
А напоследок немного юмора из либретто Олега Игнатьева: «В необъятном космосе в кромешной тьме и хаосе крутятся планеты, носятся черти и летают ангелы». :)