На этой неделе, 27, 28 и 29 июля, в Волгоградском областном театре кукол состоится последняя премьера сезона — все желающие смогут увидеть спектакль «Сказки старого попугая». Ставит его белорусский режиссёр с русскими корнями Дмитрий Нуянзин, главный режиссёр Брестского театра кукол, чье творчество волгоградские театралы могли оценить в прошлом году на фестивале «Серебряный осетр», где белорусы представляли постановку «Пилипка и ведьма». Накануне премьеры я побеседовал с режиссёром, который рассказ много интересных вещей, многие из которых звучат в Волгограде как фантастика, а некоторые небесспорны.
Московско-москальский КВН
- Дмитрий, пару слов о своем театре и о себе.
— Брестский театр кукол — один из старейших в Белоруссии, в следующем году мы справляем свое 45-летие. Старше только Минский государственный театр кукол, которому 80 лет. Все начиналось с маленькой кукольной группы при Брестском драматическом театре, которая через пять лет своего существования была выделена в отдельный театр. Сам я из Красноярска, учился я в Харьковском институте искусств, на кафедре режиссуры театров кукол. В 1989 году, в последние годы существования СССР, когда я поступал, только харьковский институт готовил режиссёров театров кукол, ЛГИТМИК (ныне СпГАТИ. — Прим. авт.) не набирал, так как не было специалистов. Я закончил в 1994 году, и только в 1999 году ЛГИТМИК опять начал набирать и готовить таких режиссёров, так как после разъединения государств нигде в России не готовили режиссёров театров кукол. В Харьковском институте искусств руководителем моего курса был заслуженный артист Украины Леонид Попов, у которого мы были первыми студентами. В этом году я заезжал в Харьков, зашел в институт и узнал, что только наш курс, все 4 человека, работают режиссёрами, почти никто из выпускников следующих после нас курсов не работают по специальности. Уже во время учебы, с 1992 по 1994 годы, я работал главным режиссёром Ивано-Франковского театра кукол. В 1993 году у нас Брестским театром кукол случились обменные гастроли, на которых я и познакомился с директором брестского кукольного — он мне сделал предложение поставить у них спектакль. Это был «Дед и Журавль» — детская сказка по пьесе драматурга Виталия Вольского. Эту сказку, если помните, на прошлом волгоградском фестивале «Серебряный осетр» показывал Минский театр кукол. На момент выпуска спектакля директора не было в Бресте — он учился в Берлине. Так что я вернулся в Харьков, закончил институт и уехал в Россию, оставаться на Украине не собирался — уже тогда были шумные времена. Красноярский кукольный театр предложил мне поставить спектакль, и вдруг меня находит директор Брестского театра кукол. Когда я приехал в Белоруссию, он мне рассказал, как меня разыскивал: сначала в Ивано-Франковске, затем в Харькове, потом в Красноярске. И вот со 2 января 1995 года, последние 12 с половиной лет, я являюсь главным режиссёром Брестского театра кукол.
— А гражданство у вас российское осталось?
— Да, пока не меняю, так как в Белоруссии есть определенные сложности — вся процедура со сменой гражданства может затянуться почти на три года, отчего на весь этот срок становишься невыездным — со справкой без фотографии никуда не пустят.
— Ведь возможно двойное гражданство.
— В Белоруссии — нет.
— Но у вас же в связи с русским гражданством не возникает проблем?
— Нет, это же не Украина, где действительно были неприятности. Там, как я смеюсь, я был в шкуре Мейерхольда. Когда выпустили в Ивано-Франковском театре кукол спектакль, прибегают ко мне артисты с большими глазами и сообщают, что на стендах РУХа висят плакаты, на которых написано, что на сцене украинского детского театра идет московско-москалький КВН. От этого артисты выходили на сцену с трясущимися руками, так как были возможны преследования и провокации. На меня писали доносы, что театром руководит москаль, который творит с украинской литературой все что угодно. За пять дней мы показали всевозможным комиссиям один спектакль аж девять раз! И все остались довольны. Но ситуация была крайне неприятная: выходишь вечером из театра, а идти до дома по улицам нужно было 30 минут, и думаешь, что с тобой может что-то случиться. На Украине все так завязано с политикой и «незалежностью». Вот был в мае этого года в Полтаве. Представьте: будний день, два часа дня и вся центральная площадь забита людьми, которые выражают ноту недоверия правительству. Я спрашиваю: «А кто же работает?». Мне в ответ: «Да кто сейчас работает!». Никто не хочет работать, все хотят «по американскому» образу и подобию заснуть неизвестными и нищими, а проснуться богатыми и знаменитыми. Но ведь так никогда не будет.
Свадьбы и роды гарантированы
- Давайте поговорим о спектакле, который вы ставите в Волгоградском театре кукол. Вас пригласили на постановку в прошлом году на нашем фестивале?
— Да, в конце фестиваля мы договаривались, что, возможно, это получится. Как видите, получилось.
— Пьесу вы писали сами?
— Пьеса — это громко сказано, это инсценировка по циклу итальянских народных сказок «Сказки старого попугая». Я выбрал три истории, закольцованные двумя общими персонажами, которые эти истории и рассказывают. Много диалогов, действия, сюжетных перипетий. Изначально итальянские новеллы писались не для детей, но сейчас они выглядят достаточно наивно. Все про любовь — куда же от нее денешься? Каждая история заканчивается свадьбой и родами.
— Какие куклы?
— Штоковые марионетки. Их будет много — штук пятнадцать. Также актеры будут играть в живом плане. Это будет некий передвижной придворный театр средних веков.
- Вы специально создавали инсценировку для нашего кукольного театра?
— Получилось, что сошлись звезды. У меня уже была такая мысль, тут появился заказ и был стимул, чтобы оформить эту мысль в постановке.
— Кто художник спектакля?
— Знаменитая Нелли Ивановна Полякова. В театральных кукольных кругах она — своеобразный Левенталь (Валерий Левенталь, известный российский театральный художник, бывший главный художник Большого театра. — Прим. авт.). Мы с ней попытались сделать ненавязчивую дидактику — в декорациях использованы полотна Карпаччо. Одна картина, «Святая Урсула», сделана в виде огромного полотна, разрезанного на несколько частей и развешанного в разных местах. Так что дети смогут спросить у мам: «А что это такое?». Интересно, сколько мам смогут объяснить, что же это такое?
- Сколько уже репетируете с артистами?
— С 10 июля (премьера назначена на 27 июля, то есть весь репетиционный процесс займет чуть больше двух недель. — Прим. авт.).
— Такие сжатые сроки достаточны?
— Да. Но все зависит от степени подготовленности актеров, театра. А репетировать в другом театре месяцами — просто невозможно. Сейчас даже в больших мировых театрах репетируют в сжатые сроки. Например, в «Ла Скала» весь репетиционный процесс большого оперного спектакля от рояля в классе до выхода артистов в костюмах на сцену занимает 21 день. Никто себе не может позволить фактически остановить театр, не играть спектакли и только репетировать.
— Сколько актеров задействовано в «Сказках старого попугая»?
— Три. Им сейчас очень сложно. Работаем над манерой общения на сцене: куклой делать одно, а рассказывать другое, нести взаимоотношения между собой, к этому всему привнести свое ироничное отношение — очень сложно. Плюс много движения в спектакле, пластики — такой принцип комедий-балетов Мольера: тут я говорю, сейчас я не могу выразить лучше эмоции, чем сплясать, тут же кто-то танцует и комментирует и т.п. Сейчас пытаемся бороться, чтобы это все было вместе. Не отдельно мухи, отдельно котлеты, а чтобы получился такой фарш. Артисты стараются, но для них это очень трудно. На Западе это уже традиционная система: ты, я и чемодан. Вышли на площадь и разыгрываем всю сказку, в которой сто два персонажа, причем все надо успеть, чтобы каждый персонаж был понятен, виден в голосе, в пластике. У нас в Белоруссии это тоже становится нормой. И «Сказки старого попугая» будет именно таким спектаклем.
— Антракт предусмотрен?
— Нет, спектакль будет идти минут 50-55 без антракта — действие развивается органично, чисто физиологически актерам сложно дойти до какой-то кульминации, остановиться и после перерыва начать с того же момента.
— Спектакль ориентирован на детскую аудиторию или будет универсальным?
— На детскую. Как пишут? «Спектакль для детей», «Спектакль для взрослых» и «Спектакль для семейного просмотра». В последнем случае на 90 процентов это постановка ни для кого. Эти маленькие еще не будут смотреть, а те большие уже не будут смотреть. Что называется, ни себе ни людям.
— И в то же время показанный в прошлом году на фестивале «Серебряный осетр» спектакль Киевского театра кукол «Ивасык Тэлэсык» был универсальным и произвел впечатление на аудиторию разных возрастов.
— Я знаю, что у них в театре этот спектакль идет очень сложно.
Зачем голая тетя мажет себя вазелином?
- Читал, что ваш спектакль «Пилипка и ведьма» на брестской сцене идет с элементами интерактивности.
— Этот моноспектакль рассчитан всего на 30 человек — дети сидят на сцене вокруг артистки и она с ними постоянно разговаривает. «Сказки старого попугая» тоже будет интерактивным — артисты будут по ходу спектакля обращаться к детям.
— Вы много ставите в разных городах, сравните театральную ситуацию в России и Белоруссии.
— Такой сложный вопрос. Вот мы съезжались на волгоградский фестиваль в прошлом году из Украины, Белоруссии и России и отмечали, что мы уже эстетически выглядим на сцене по-разному. Мы сейчас работаем с волгоградскими актерами — очень сложно быть на сцене детского театра естественным. Нужно с детьми не сюсюкать, а говорить нормальным языком. 55 минут два актера должны быть на сцене, говорить без умолку, и если они будут неестественными, то детям через 10 минут станет скучно.
Мы разговаривали с Минским театром кукол, который показали в Волгограде спектакль «Дед и журавль». Это нормальный рядовой спектакль, за который им не стыдно. То же самое и с нашим «Пилипкой и ведьмой». Получается, даже по стилистике, по манере игры любой рядовой белорусский спектакль морально стоит выше. Хотя Россия — большая страна. Тот же театр Образцова, в котором есть Андрей Денников, чьи спектакли совершенно отличаются от спектаклей театра Образцова. Я слышал, есть предложение пригласить на юбилей Волгоградского театра кукол (нашему театру в следующем году исполняется 70 лет. — Прим. авт.) Андрея Денникова с его спектаклем «Исповедь хулигана» о четырех последних днях жизни Есенина. В этой постановке в декорациях гостинцы «Англетер» выходит на сцену Сергей Есенин и дальше идет кукольный спектакль. Далеко не кукольная тема, совсем не кукольный персонаж. Главное — как это сделано. Там театр теней, какие-то пластические фигуры, балет, хор, какие-то движущиеся скульптуры (не говоря уже о множестве видов кукол. — Прим. авт.) — совершенно другое существование на сцене.
— А отношение власти к театрам в Белоруссии какое?
— Такое же, как и в России. Например, Брестский театр кукол — государственный и получает деньги из бюджета. Другое дело, что этих денег не хватает, отчего приходится вертеться, нельзя сидеть на месте. Наш директор пытается влезть в Евросоюз, выбить грант на спектакль о наркоманах, найти где-то еще средства — деньги от сырости не заводятся, отчего директор-продюсер должен суетиться. У меня даже белорусские коллеги спрашивают: «Ты где деньги берешь на постановку в 50 тысяч долларов?». А я отвечаю: «Не знаю, это не мои проблемы».
— Может, деньги находятся из-за близости Бреста к Европе — рядом Польша и Германия?
— Не без этого. До Варшавы 180 километров, до Берлина — 600. Мы постоянно ездим на фестивали. Вот совсем недавно вернулись с Международного фестиваля кукольных театров в польском городе Бельско-Бяла. Этот такой фестиваль экспериментов, на который мы попали совершенно случайно со своим спектаклем «Холстомер». Вот это был ужас! Непонятно, ради чего всего это было затеяно. Например, был спектакль, в котором на сцену выходит голая тетя, мажет себя вазелином, достает огромные силиконовые шары, залезает в них, начинает в них ползать, показывать всякие фигуры, в конце концов она там застряла и ее оттуда еле вытащили, так как она внутри шаров чуть не задохнулась. И все в таком духе.
Певцов жить в общежитии отказался
- Как ваш театр попадает на фестивали?
— По-разному. Приглашают. Например, два года назад приходит приглашение из какого-то неизвестного венгерского города. Приезжаем, выясняем: оказывается, венгры видели нас на французском фестивале и решили пригласить к себе. Вот ваш фестиваль «Серебряный осетр». Нас увидели туляки, мы им понравились, и они нас теперь приглашают на свой фестиваль в Туле. С какими-то театрами, что называется, дружим домами и постоянно приглашаем друг друга.
— А к нам как попали?
— Волгоградский театр кукол приезжал к нам на ежегодный международный фестиваль и пригласил к себе.
— Ага, а вы как на наш театр вышли?
— Колядич (бывший главный режиссёр Волгоградского театра кукол. — Прим. авт.) учился в Минске, мы его знали по другим театрам. Как-то он заехал в Брест в гости, рассказал про свой спектакль, показал фото, мы заинтересовались и пригласили ваш театр на свой фестиваль.
— Расскажите про свой фестиваль.
— У нас огромный международный фестиваль «Белая вежа», на который ежегодно съезжаются до 40 театров из разных стран от Японии до Аргентины и США. Приезжают знаменитые театры и не очень. До полутора тысяч участников. Но они обычно не остаются на все время фестиваля: приехали, сыграли свой спектакль и на следующий день уезжают, так как мы просто не можем позволить себе обеспечить всех приглашенных жильем, питанием и прочим на долгий срок. В этом году «Белая вежа» будет проходить уже в 11-й раз. Это старейший и чуть ли не единственный в Белоруссии крупный театральный фестиваль. Раньше фестивалей было много, но в последние годы они как-то сошли на нет. Вот в прошлом году в Минске во второй раз пытались организовать международный театральный фестиваль, но половина коллективов приехала, обиделась и уехала. Столица — это совсем другой уровень, и когда заявляется одна сумма гонорара и определенные условия, а приезжает театр и ему говорят: «Денег нет, жить будете в общежитии», то что тут говорить. И к примеру, Певцов со всей шоблой из «Иствикских ведьм» разворачивается и уезжает назад. Организаторы пытаются часть денег отмыть, и хорошего фестиваля не получается. А город Брест — маленький и провинциальный, в нем очень тяжело что-то скрыть
— А у вас гонорары не платятся на фестивале?
— Почему? Платятся, причем не малые. И вот когда мы приехали в Волгоград на «Серебряного осетра», то нас ждала «приятная» неожиданность в виде отсутствия гонорара за выступление.
— И какие на «Белой веже» гонорары, если не секрет?
— Для наших белорусских театров, которые приезжают на один день, это от 300 долларов за спектакль, а у мировых звезд гонорары могут исчисляться десятками тысяч долларов. Например, приезжал рижский театр (русский драматический театр в Риге. — Прим. авт.) со спектаклем «Пляска смерти», где главную роль исполняет Лилита Озолиня. У него такие условия: гонорар Озолиня — 5 тысяч долларов, театр за выступление получает 8 тысяч долларов. Ни гостиница, ни питание их не интересуют, нужна лишь пустая сцена за столько-то часов до выступления. Приезжают три 20-тонные фуры с кучей монтировщиков, которые два дня собирают декорации. За два часа до выступления приехал двухэтажный «Неоплан», из которого вышла Озолиня и другие артисты. Они отыграли спектакль, сели в автобус и уехали. Мы говорим: «А как же фестиваль?». Рижский директор отвечает: «Я не могу остановить театр — у нас завтра выступление в другом месте».
— Как выбираете фестивали: на какие ехать, на какие — нет?
— С прошлого года стараемся ездить только на те фестивали, где ценят искусство, так как зачастую оно никому не нужно. Совсем недавно побывали на четырех фестивалях подряд: в Ломже, Бельско-Бяла, Субботице и Праге.
— В Праге проходил мировой фестиваль кукол?
— Это только так называется. Малюсенькая неприспособленная сцена — дощатая, три кирпичные стены и больше ничего, хотя мы специально обговаривали, какое оборудование нам необходимо. Выходит местный директор и на наше возмущение говорит: «Не нравится, можете ехать домой». Мы отвечаем: «Как это? Мы приехали показать искусство». И следует такая фраза: «Что нам ваше искусство. Радуйтесь, что вас на халяву пригласили в Прагу». Да были мы в Праге и не один раз — нашел чем удивить. Пока двое суток ругались, все-таки умудрились собрать спектакль. Кстати, о международных фестивалях. В начале этого года Брестский театр кукол получил государственную премию «За развитие международных отношений». Не считая нашего мы были в прошлом году на 10 различных международных фестивалях, что за вычетом месячного отпуска означает — каждый месяц в году мы куда-то выбираемся.
Когда умрет репертуарный театр?
- Дмитрий, вы ставите не только кукольные спектакли, но и драматические, и мюзиклы. Что ближе?
— Скорее, мюзикл. В январе этого года в Брестском драматическом театре прошла премьера мюзикла в моей постановке «Бременские музыканты», который мы репетировали девять месяцев. Музыка Гладкова там звучит весьма своеобразно — в разных стилях от шансона до хип-хопа и хард-кора. Куча спецэффектов, танцы, акробатические трюки, фокусы, пение — все актеры делают сами.
— На Западе почти не осталось репертуарных театров. По-вашему, нас ждет то же?
— Репертуарный театр расхолаживает актера — как бы ты ни сыграл, зарплату получаешь в любом случае. Думаю, репертуарные театры будут отмирать, останутся только самые крупные. Почему? Ярчайший пример. Московская государственная оперетта. Когда в ее здании идут мощные мюзиклы уровня «Метро», «Нотр-Дам де Пари» или «Ромео и Джульетта», народ просто ломится. А потом идет репертуарная «Сильва», на которую пришли 50 человек. И директор говорит: «Да мне проще 24 дня в месяц сдавать театр под мюзиклы и играть пару спектаклей, чтобы свои артисты не расхолаживались». Так что репертуарный театр отмирает, он не в состоянии конкурировать с крупными продюсерскими компаниями. Думаю, в Волгограде, Красноярске, Хабаровске и других крупных городах со временем останутся театрально подготовленные площадки, куда будут привозить крупные постановки. А в театре будут работать, грубо говоря, три человека: директор, бухгалтер и старший инженер.
— И когда, по-вашему, отомрет на постсоветском пространстве репертуарный театр?
— Лет через двадцать, может быть.
— А разве государство не должно поддерживать театры?
— Должно, но с нашим подходом — это дыра в бюджете. Как происходит? Поднимается шумиха — приезжает великий режиссёр Пупкин, местные городские власти срочно изыскивают 6 миллионов рублей на постановку, приезжает Пупкин, делает инсинуации по реминисценциям. Ему: «Так это смотреть никто не будет?». А он в ответ: «Извините, не получилось». Заберет деньги и уедет.
— Может, Россия с Украиной и Белоруссией найдут свой путь в развитии театра?
— Дай бог, чтобы так было. Ведь кризис есть не только у нас, но и на Бродвее.