Начался театральный сезон, и волгоградские театры, словно не замечая друг друга, назначили свои премьеры в одни и те же дни, однако при некоем напряжении сил можно было попасть всюду. Одной из самых громких премьер, по идее, должна была стать постановка «Царицынской оперы» «Иоланта», ибо, во-первых, руководство «ЦО» начало «крестовый поход» по созданию в Волгограде полноценного оперного театра (а отсюда — планов громадьё), и во-вторых, «Иоланта» шла долгое время в бытность «ЦО» оперной антрепризой и была снята с репертуара по причине фактически полного развала. Однако сказать, что новая реинкарнация «Иоланты» стала громким событием, язык не поворачивается.
Для начала немного предыстории. Не один год оперная антреприза существовала без художественного руководителя или главного режиссёра, отчего в театре сложилась, можно сказать, порочная практика, когда приезжий режиссёр ставил спектакль, который продолжал существовать сам по себе и постепенно деградировать. Отзывы московской критики о волгоградском «Риголетто» желающие могут найти в Интернете — там ни одного доброго слова. И вполне логично, что наконец-таки в театре, третий сезон зовущемся «Царицынской оперой», появился художественный руководитель. Немного, конечно, странно, что им стал «режиссёр Большого театра» Михаил Панджавидзе, который на сцене ГАБТа не поставил ни одного спектакля. Ну да кого нынче из знаменитых профессионалов заманишь в провинцию, где не готовы платить приличные деньги, а у Панджавидзе за спиной был опыт постановок спектаклей в разных городах (волгоградцы, к примеру, могли видеть его спектакль «Тоска», поставленный в Астраханском музыкальном театре). Как и полагается худруку, Михаил Панджавидзе решил навести порядок с художественным уровнем театра, в ходе чего всё более ранние постановки постепенно сошли на нет. Говорилось, что лучшие из них не уйдут с волгоградской сцены, а будут поставлены по-новому. Именно это произошло с «Иолантой», снятой с репертуара в числе последних.
Ещё одна ремарка касается здания «Царицынской оперы». Долгое время театр располагается в теперь бывшем ДК Ленина, что в Краснооктябрьском районе, однако спектакли всегда играл на сцене ЦКЗ. С приходом на должность худрука Михаила Панджавидзе театр взял курс на постепенный уход из ЦКЗ: для начала детские спектакли «Волшебная музыка» и «Белоснежка» были поставлены на сцене «ЦО», потом это же произошло с оперой малой формы «Директор театра» и балетом «Барышня и хулиган», а с этого сезона все спектакли будут идти только в «Царицынской опере» — даже те, что ставились на большей сцене ЦКЗ (сцена «ЦО» меньше её примерно в полтора раза). Идея правильная — у театра должен быть свой дом, а не постоянная выездная площадка, руководство которой не очень-то радо его присутствию. Вот только благие начинания пока разбиваются о суровую реальность: первые впечатления, когда подходишь к теперь уже зданию «ЦО» — это общая обшарпанность здания, требующего, наверное, капитального ремонта. Когда попадаешь внутрь, то видишь, что кроме фойе второго этажа, ремонт требуется всему — и в первую очередь сцене и зрительному залу.
Теперь собственно об «Иоланте». Когда убрали занавес, то можно было вздохнуть с облегчением: видеодекорации, набившие всем оскомину в двух предыдущих постановках Михаила Панджавидзе («Снегурочка» и «Русалка»), отсутствовали как класс. Однако радость осознания этого факта быстро сменилась недоумением. Серебристо-чёрная цветовая гамма декораций при условии отсутствия нормального светового оборудования делает их очень серыми и блеклыми. Хотя, возможно, подобная серость является авторской задумкой. Кто автор, впрочем, неизвестно — в программке указан лишь художник по костюмам (Ольга Девкина), поэтому будем считать, что за сценографию отвечает режиссёр-постановщик, то есть Михаил Панджавидзе. Что хотел сказать подобными декорациями автор (серебристый условный сад, бассейн с настоящей водой, но бутафорским фонтаном, непонятные задники в виде что ли колонн из сетчатого материала и такие же колонны по бокам сцены), неизвестно. Мелькнула мысль, что этот невзрачный мир таков, потому что Иоланта слепа и в момент её прозрения он преобразится, но ведь прозрение происходит лишь в конце оперы, да и декорации — скажем, забегая вперёд — не меняются.
Костюмы героев выдержаны в тех же серебристо-чёрных тонах, что при условной актёрской игре большинства артистов делает их самих элементами декораций. Действительно, замирают артисты в эффектных позах — и, не двигайся они, сошли бы за скульптурную композицию. Однако им приходится двигаться и даже петь, что напрочь разрушает магию волшебства, на миг мелькнувшую в самом начале. Когда же артисты начинают без устали нелепо размахивать бутафорскими мечами, то становится совсем грустно, а комическая группа, в коих режиссёрский замысел превратил артистов хора, и вовсе сводят лирическую оперу к комической постановке: мало того что садовники с лейками в неживом серебряном саду напрочь не нужны, так им ещё элементарно не находится на сцене места, отчего им приходится жаться где-то на задворках в робких попытках всё-таки протиснуться на сцену. А стражники ещё и устраивают на заднем плане что-то типа молодецких игрищ, вяло размахивая бутафорским холодным оружием (такое впечатление, что режиссёрское указание они получили следующее: «Отходите на назад и… ну делайте там что-нибудь»). Понятно, что опера — это условное искусство, но не до такой же степени! И когда действия артистов на сцене вызывают смех, которого быть не должно, на сцене, наверное, всё-таки происходит что-то не то.
Поэтому знакомство Водемона с Иолантой, происходящее в комическом ключе (Иоланта спит, отвернувшись от Водемона, а рыцарь, едва бросив на неё взгляд, начинает петь о её красоте), смешит, но уже не удивляет — в этой «Иоланте» возможны любые чудеса. Кстати, ещё одно чудо режиссёрской мысли — это качели-колыбель. Они спускаются из-под потолка, Иоланта удобно в них располагается, а потом они с жутким скрипом уезжают за кулисы, чтобы точно так же выехать во втором действии (несмотря на то что «Иоланта» написана П.И. Чайковским как одноактная опера, в театрах она идёт в двух актах: крещендо — крещендо, а буфет — буфетом, иначе поход в театр — деньги на ветер).
Что касается состава исполнителей «Иоланты», то он подбирался по принципу «мы ищем лёгких путей»: приглашённые артисты Большого театра (Вячеслав Почапский, Николай Казанский и Пётр Глубокий) и «Новой оперы» (Николай Решетняк) поют в своих театрах те же партии, а главные роли Иоланты и Водемона исполняют Елена Барышева и Николай Черепанов, исполнявшие их же в старой постановке «Иоланты». К технике пения особых претензий у зрителей быть не должно (особенно впечатлил всех бас Вячеслав Почапский в роли Короля Рене), однако эмоций особых у солистов замечено не было: каждый выходил, без страсти пел свою партию и уходил ждать следующего выхода. Ровная «Иоланта», где должен быть показан путь от тьмы к свету, выглядит, согласитесь, как-то странно.
Собственный оркестр «Царицынской оперы» под управлением приглашённого из Казани молодого дирижёра Тахира Бабаджанова не блистал, иногда солистов не было слышно, но в целом был адекватен постановке.
Отмечу ещё несколько моментов, вызвавших удивление. Во-первых, всё-таки не обошлось без видеопроекции (за оборудование заплачены немалые деньги, надо же их как-то оправдывать) — во время пения девушек на сцену проецировались изображения нарисованных цветочков, которые не помещались в отведённое им место и залезали даже на верхний занавес. Во-вторых, это донкихотские замашки Короля Рене — вдруг из-за сцены повалил дым и Рене ринулся с бутафорским мечом наперевес сражаться с ним. А в-третьих, этот дым оказался отнюдь не бутафорским, а едким и вонючим, отчего, достигнув зрительного зала, заставил многих зрителей закашляться, а кого-то даже выйти из зала (оркестрантам и артистам, думается, было не легче).
Таким образом, новая «Иоланта» стала очередной постановкой «ЦО», вызывающей море вопросов. Непонятно, как посредством подобного уровня спектаклей «Царицынская опера» желает стать полноценным оперным театром, который и на гастроли без стыда сможет съездить, и на фестивалях представлять родной город. Старая «Иоланта» была снята за нежизнеспособность — интересно, сколько проживёт новая, если Михаилу Панджавидзе надоест создавать театр и он уедет, а солисты ГАБТа не будут приезжать?